9. В рубрике “Publicystyka” размещена первая часть очередной статьи Агнешки Хаски/Agnieszka Haska и Ежи Стаховича/Jerzy Stachowicz из цикла «Из чулана», которая носит название:
СНЯТСЯ ЛИ АВТОМАТАМ ПОЮЩИЕ КУКЛЫ?
(Czy automaty śnią o śpiewających lalkach?)
Изобретения из чулана, часть 1/Wynalazki z lamusa, cz.1
Более двухсот лет назад люди начали мечтать о машинах, которые не только ходят, танцуют, играют на музыкальных инструментах и поют, но прежде всего думают. Началась эра механических кукол – от клюющей зерно утки до курильщиков сигар и электрических собак – пока в 1920-х годах их не заменили роботы.
В 1774 году швейцарский часовщик Пьер Жаке-Дро (Pierre Jaquet-Droz) представил на обозрение публике очередной из серии сконструированных им автоматов… Писца (Писателя).
Состоящий из шести тысяч деталей, снабженный гусиным пером и чернилами, Писец был способен написать длинное предложение из сорока знаков. Одним из таких предложений была цитата из Картезия (Рене Декарта)«Cogito ergo sum» («Я мыслю, следовательно существую»). В других случаях автомат позволял себе сомневаться и писал фразу «Я не думаю... значит, не существую?» Авторефлексия была как нельзя более оправданной – мечты о мыслящих машинах только начинали появляться в снах массового воображения. Оставалось лишь таковые построить.
Утка против шахматиста
Мода XVIII века на механические игрушки была инициирована сыном перчаточника из Гренобля Жаком де Вокансоном (Jacques de Vaucanson), названным Вольтером «новым Прометеем».
Вокансон, ученик иезуитов и послушником Ордена монахов-минимитов в Лионе, совмещал духовные интересы с изучением различных механизмов и анатомии. Одной из первых его автоматов был слуга, разносивший блюда на обеде во время визита одного из руководителей ордена. Однако автомат не понравился знатному гостю, который обвинил Вокансона в «нечестивости» и приказал разрушить его мастерскую и машины. К счастью для изобретателя как раз в это время начиналась эпоха разума. Вокансон отправился в Париж, где познакомился с энциклопедическими и философскими сливками общества, живо интересовавшимся его творчеством. В 1738 году он представил Французской академии наук первый из серии автоматов -- Крысолова (Флейтиста) в натуральную величину, который мог наигрывать двенадцать мелодий. Механический Флейтист имел огромный успех, несмотря на довольно дорогие входные билеты (три ливра, недельная зарплата среднего рабочего того времени) и различные ограничения — Крысолова могли осматривать одновременно не более десяти посетителей, которым работу автомата демонстрировал лично конструктор.
Вскоре к Крысолову присоединились Тамбуринист (Барабанщик) и самый известный из механизмов Вокансона – Утка с каучуково-механическими внутренностями, которая могла клевать зерно, испражняться и крякать.
Правда, испражнение не было результатом переваривания зерен автоматом, как утверждал конструктор – но фальшивое гуано из зеленого хлеба приводило в восторг людей того времени, в том числе короля Людовика XV.
Несмотря на успехи, Вокансон продал свои автоматы и сосредоточился на совершенствовании станков и агрегатов ткацкой промышленности. Эстафету «нового Прометея» и мечты о мыслящих машинах перенял у него Вольфганг фон Кемпелен,
который в 1770 году, для развлечения и к удовольствию императрицы Марии Терезии, сконструировал автоматического шахматиста. Этот шахматист, названный из-за своего восточного одеяния и тюрбана Турком, держал в левой руке длинную трубку, а правой -- передвигал фигуры на шахматной доске, лежащей на столе.
И играл он так же умело, как Дип Блю: во время последующих турне по Европе он без малейших усилий обыгрывал коронованных особ, в том числе Екатерину Великую и Наполеона, а также самого известного шахматиста того времени Франсуа Андре Даникана Филидора.
Разумеется, в салонах сразу же начали обсуждать, подделка ли автомат или нет и не вселился ли в него демон. Философы и журналисты напечатали многочисленные брошюры о душе машин, а литераторы, например Э.Т.А. Гофман -- рассказы, вдохновленные Турком. Чтобы развеять любые сомнения, фон Кемпелен показал внутренности машины, полные странных шнурков и механизмов.
После смерти конструктора в 1804 году Турка унаследовал немецкий пианист Иоганн Непомук Мельцель, известный музыкантам как изобретатель метронома,
который внес несколько усовершенствований; среди прочего автомат начал произносить отдельные слова на шахматном сленге. Когда Мельцель отправился в путешествие по Соединенным Штатам, он повез с собой и своего автоматического протеже. И там игра в шахматы с автоматом также вызвала большой интерес у зрителей и журналистов, в том числе у Эдгара Алана По. Впрочем, Мельцеля всегда подозревали в мошенничестве. Афера вышла на явь в 1826 году, когда два мальчика в Балтиморе, глядя в окно офиса, где выставлялся турок, заметили мужчину, выходящего из-за стола с шахматной доской. Оказалось, что Турком на самом деле управлял выдающийся шахматный игрок, а хитроумный механизм из шнурков и магнитов, прикрепленных к шахматным фигурам, свеча и запасная мини-шахматная доска позволяли ему следить за игрой.
Однако даже после разоблачения автоматический шахматист обзавелся несколькими легендами. По одной из них его использовали для переправки через границу польского инвалида времен Наполеоновских войн, который затем отблагодарил за это владельца автомата блестящей шахматной игрой.
Говорящие куклы
Судьба Турка оказалась незавидной: проданный музею в Филадельфии, он сгорел во время пожара в 1854 году. Однако автоматы уже успели полностью захватить массовое воображение, играя на различных инструментах, рисуя и беспощадно обыгрывая зрителя в карты. Одними из самых известных машин того времени были автоматы, сконструированные в 1870-х годах Найджелом Маскелайном (Nigel Maskelyne), представителем знаменитой британской семьи фокусников.
Автомат Психо, одетый по образцу Турка в восточный костюм, играл в вист, угадывал слова и курил сигареты.
Другой автомат по немудреной кличке Она включился в эволюционную дискуссию о душе машин, рисуя портреты Чарльза Дарвина.
Еще один известный иллюзионист того времени, Жан Эжен Робер-Уден (Jean Eugene Robert-Houdin), также использовал во время своих представлений самые разные автоматы.
Что касается литературы, умы молодежи были очарованы приключениями изобретателя Фрэнка Рида и его паровых автоматов, описания которых издавались с 1876 года.
Тем временем автоматы начали неплохо говорить – благодаря Томасу Эдисону и его говорящей кукле, первые версии которой были созданы в 1877 году, а с 1890 года начали завоевывать рынок игрушек.
Кукла размером около 55 сантиметров имела внутри металлического корпуса небольшой фонограф, который, заводясь, проигрывал детские потешки. Фабрика Эдисона производила пятьсот кукол в день, они стоили целое состояние, 20–-25 долларов в одетой версии (эквивалент двухнедельной зарплаты), но за 10 долларов можно было купить голую версию.
Благодаря куколкам Эдисона на сцену вышли женщины-андроиды. Говорящая прото-Барби вдохновила Огюста Вилье де Лиль-Адама (Auguste Villiers de l’Isle-Adam), который в своем романе «Ева завтрашнего дня», опубликованном в 1886 году, выдвинул идею магнитоэлектрической идеальной Хадали, которая способна одарить человека истинным счастьем.
Однако самому Эдисону куклы счастья не принесли -- механизм довольно быстро ломался и не подлежал рекламациям, а продажи не были впечатляющими, поэтому в конце 1891 года производство кукол было прекращено. И хотя публика время от времени с энтузиазмом приветствовала ходячих курильщиков сигар с паровым приводом (1893) или электрических собак (1912), приближалась эра роботов.
«Альфа» и «Электро»
В 1934 году журнал “Time” опубликовал восторженную статью, описывающая визит британского робота Альфа в США. Робот, опрошенный во время выступления своего импресарио, профессора Майя, отвечал на вопросы, касающиеся номера столетия, дней недели, своего веса, а также флиртовал, курил сигареты, стрелял из пистолета и вскидывал правую руку в «мощном нацистском приветствии». Первая версия Альфы была показана в 1932 году на Лондонской радиовыставке под названием Роботер. Скорее всего, однако, это был очередной блеф в истории роботехники, и Альфой управлял тщательно скрытый, но совершенно не искусственный человек.
Тем не менее, в тридцатых годах газеты соревновались в описании светлого будущего с роботами в главной роли. Помимо роботов-солдат, стреляющих из винтовок, и гигантских роботов, вгоняющих врагов ударами кулаков в землю, авторы статей возвращались к первым автоматам Вокансона, рисуя в живом воображении роботов-официантов, подающих еду в ресторанах. Уделялось внимание также темной стороне робототехники. В 1932 году провинциальная газета Луизианы описала случай с радиоуправляемым автоматом, подстрелившим своего конструктора. Последний позже заявил: «Я всегда знал, что однажды он выступит против меня». Кульминацией этой робото-моды стало создание в 1937 году робота Электро, который стал звездой Всемирной выставке в Нью-Йорке в 1939 году. Электро построила американская компания «Westinghouse».
Высотой почти два с половиной метра, он был покрыт золотой краской. Управлялся Электро с помощью телефонного кабеля и команд, транслировавшихся в эбонитовый наушник. Робот ходил (правда, с трудом и со слышимым гулом), разговаривал (по-видимому, у него был словарный запас объемом около семисот слов, что позволяло ему отпускать небольшие шутки), поднимал руки и, конечно же, курил. В 1940 году для него был создан некурящий компаньон, пес Спарко, который, по рассказам, приветствовал гостей, кусая их за ноги.
Легенда гласит, что Спарко кончил плохо — накануне открытия выставки он решил укусить проезжающую машину и был ею сбит. К счастью, удалось его заменили другой моделью.
***
Конечно, автоматы и роботы вдохновляли и польских довоенных мечтателей, которым из-за отсутствия материальной базы приходилось довольствоваться созданием удивительных машин лишь самым дешевым -- литературным способом. Подробнее об этом читайте в следующем выпуске.
15. Очередная статья Агнешки Хаски и Ежи Стаховича о ретрофантастике из цикла «Из чулана» носит название:
КОЛАБОРАНТ из ЧУЛАНА, или Фантастический лик Феликса Б.
(Kolaborant z lamusa czyli fantastyczna twarz Feliksa B.)
Фантастические романы прежних лет не выдержали испытания временем по многим причинам. Кроме устаревания затрагиваемых тем, в большинстве случаев причина была прозаической, а точнее, графоманской. Однако в пантеоне довоенных польских писателей-фантастов был один автор, обреченный на забвение по причинам не столько литературным, сколько идеологическим. Речь идет о докторе Феликсе Бурдецком/Feliks Burdecki, писателе романов и рассказов, редакторе, публицисте и популяризаторе науки, ныне известном главным образом как «жалкий слуга в своре Франко и Геббельса», а ранее бывшим одним из самых активных редакторов рептильной прессы во времена оккупации.
Передвижное земное основание
Феликс Бурдецкий родился в 1904 году; он окончил факультет математики и естественных наук в Познани, а в 1927 году получил докторскую степень на электротехническом факультете Варшавского технологического университета. Он публиковался с конца 1920-х годов и был прежде всего популяризатором науки и, вероятно, одним из лучших в этой области. В своей журналистской работе по усилению тяги к знаниям среди граждан Второй Жечи Посполитой он занимал весьма важное место, не уступая его даже такому старому зубру, как Бруно Винавер. Бурдецкий публиковался в таких популярных периодических изданиях, как “Tygodnik Illustrowany”,
“Naokolo świata”,
“Kurjer Poranny”
и “Wiadomości Literackie”.
Кроме того, он издавал множество научно-популярных книг, предназначенных в первую очередь для молодых (но не только для молодых) читателей. Тематический диапазон Бурдецкого был весьма широк: от исторической монографии «Техника и промышленность в старой Польше»,
через очерки «Жизнь машин»
до актуальных и до сих пор пышущих неосознанным еще ужасом произведений типа «Борьба за атом» и «Планетарные миры».
Обычно это были не очень толстые, но содержавшие большое количество иллюстраций и схем книги. Писатель определенно не любил обыденное, ибо большинство его текстов сообщало о том, что происходит над Землей. То есть в его творческом багаже состояли «Польское небо», «Полет в стратосфере»,
еще более дальние «Межпланетные путешествия» с особым упором на «Тайны Марса».
Однако наибольшая изобретательность писателя в придумывании названий проявилась в издании книги с очень коротким и ясным заглавием «Освоение материи, или Книга о достижениях польской науки в области химии и физики, астрономии и геофизики, о польских изобретателях и инженерах, а также первопроходцах польской авиации» (на первопроходцев морского судоходства и автомобилестроения не хватило, наверное, места).
Одной из самых интересных книг Бурдецкого были упомянутые выше «Межпланетные путешествия» — научно-популярное исследование и обсуждение возможностей таких путешествий, изданное в 1929 году.
Бурдецкий, будучи энтузиастом науки, считал, конечно, что покорение далеких миров не за горами, поэтому предпослал книге позитивное, даже позитивистское предисловие-манифест: «Мы живем в новую эпоху. Если до сих пор мечты, фантастические представления и смелые взлеты над обыденной действительностью наших дел и поступков принадлежали поэтам, то сегодня именно те люди, которые овладели сухими рационалистическими знаниями (…) именно они держат в могучих ладонях бескрайнее царство грез и фантазий». А далее еще более патетично: «Сегодня, в сиянии новой эпохи, начинает вырисовываться юное тело рожденной недавно идеи полета в бескрайнее пространство Вселенной – и завтра свершится богатырский подвиг новых Икаров человечества». При такой склонности к пафосу неудивительно последующее приязненное отношение автора к некой определенной тоталитарной системе. К сожалению, дальше больше прозы – Бурдецкий описывает строение Солнечной системы, начиная с «предместья нашей Земли», т. е. Луны, а затем эволюцию транспортных средств с древнейших времен до XX века. И лишь в третьей главе появляется долгожданный герой – космическая ракета. Глава полнится диаграммами, графиками и формулами, с помощью которых вычисляется сила тяги, необходимая для достижения тех или иных космических скоростей. Бурдецкий даже задается вопросом о влиянии внеземных путешествий на организм и психику человека. Выводы, к которым приходит этот яростный технофил, очевидны: «Человеческий гений всегда сможет справиться там, где удастся использовать соответствующие технические устройства». В свою очередь, в «Жизни машин» (1934) Бурдецкий продемонстрировал несколько более реалистический подход к теме, написав, среди прочего, что «ошибкой было бы считать, что каждый изобретатель может рассчитывать на большие прибыли от своей работы».
Однако в завершении книги, где речь идет о машинах будущего, вновь звучит фантастика – по его словам, в конце XX века вулканические электростанции и солнечные двигатели войдут в повсеместный обиход, «и перед нами открываются перспективы сотен тысяч истории свободного и культурного человека, вместо которого будут работать металлические рабы-машины!»
Духовный телевизионный душ
Бурдецкий не обладал красноречием и высокоразвитым чувством юмора Винавера. Его научно-популярные тексты хоть и доступно объясняют различные физические проблемы, но, к сожалению, весьма скучны: в них слишком мало занимательных историй и слишком много формул. Тем же недостатком обладали и научно-фантастические художественные произведения Бурдецкого, построенные по образцу рассказов о чудесном изобретении или популяризующие уже существующие, но мало известные в Польше устройства. Примером может служить повесть «Спасительный телевизор» (“Zbawczy telewizor”, 1936), действие которого происходит в недалеком будущем, где герой вспоминает свое первое знакомство с телевизором в конце 1930-х годов.
«Происходящее превосходило возможности моего детского ума. В маленьком окошке я отчетливо увидел маленьких девочку и мальчика. Они красиво танцевали (...) сначала я подумал, что это такая заводная игрушка, стоит там что-то подкрутить и я вновь увижу все так же этих танцующих детей». Проходит около десятка лет, и уже взрослый герой отправляется на подводной лодке «Плутон» в полярную экспедицию, которая заканчивается катастрофой, и лодка застревает в ледяной трещине. К счастью, люди спасаются на льду. «Где ж тут телевизор?» -- спросит читатель? Есть таковой – Бурдецкий сунул телевизор в багаж потерпевших кораблекрушение, они мерзнут и смотрят прямые репортажи о подготовке спасательной экспедиции и это придает им сил! «Какое великое изобретение — телевизор! Телестанция в Порт-Симпсоне показала нам дирижабль, который собирался прийти нам на помощь. Это зрелище придало нам сил и бодрости». Повесть заканчивается спасением экипажа, а главный герой в конце говорит: «Не знаю, что бы случилось, если бы у нас не было телевизора».
Подобная идея проявляется в рассказе «В плену у морских чудовищ» (“W niewoli u bestyj morskich”,1934), напечатанном во втором номере журнала «Przygody I Podróże: Tygodnik dla mlodzieźy/Приключения и путешествия: еженедельник для молодежи» (ведущим автором этого журнала был, впрочем, Бурдецкий).
Здесь также сюжет является вспомогательным средством в прославлении науки, особенно польской науки. Герои — члены экипажа ультрасовременного батискафа “Hades” («Аид»), переживающие довольно-таки захватывающие приключения в путешествии ко дну Атлантики. Действие происходит в 1954 году, а «Аид» — «настоящее чудо техники из бериллиевого сплава. Этот сплав даже более устойчив к давлению, чем сталь, это новейшее польское изобретение». Экспедиция международная, можно сказать, прибалтийская, потому что кроме поляков в нем участвует эстонец Бирнбаум, говорящий по-польски со своеобразным акцентом, подобно Кали у Сенкевича: «“Аид” сделает в глубину. Мы откроем дно океана и там водрузим польский и эстонский флаги! Гип, гип, ура!» Подводные путешественники совершают чудесное погружение, но, конечно же, океанские глубины скрывают проблемы в виде подводной цивилизации чудовищных осьминогов, плавающих на спинах огромных рыб. «Они подчинили себе этих огромных рыб и на их спинах внедряют свои планы в жизнь. Таким образом они легко решают задачу, подобную нашей задаче воздушного полета». Конечно, подводные наездники не являются сторонниками межвидового мира и быстро дотягиваются своими щупальцами до «Аида». Путешественники опускаются на дно океана и их вместе с батискафом затаскивают в столицу осьминогов: «пещера была очень большой и, должно быть, имела размеры не менее трех километров в длину. Ее внутренняя часть представляла собой огромное помещение величиной с кафедральный собор, на стенах которого наши путешественники с удивлением заметили высеченные в скале изображения осьминогов (...) заднюю стену занимала колоссальная скульптура чудовищного осьминога высотой в несколько десятков метров. -- Это какое-то подводное общество! Подводная республика!» К сожалению, вместо того, чтобы исследовать тайны сей новооткрытой цивилизации, герои всплывают при первой же возможности, потому что боятся, что их батискаф принесут в жертву подводным богам.
В свою очередь, в повести «Ракетой на Меркурий» (“Raketą na Merkury”, 1934), трое поляков сталкиваются с более дружелюбной неизвестной цивилизацией динамомашин: «высотой около метра, [это существо] напоминало колпак, оснащенный снизу доброй сотней клубящихся ног, похожих на змеи. С боков, вдоль стенок колпака, спадали длинные конечности, оканчивающиеся чем-то похожим на человеческие ладони. В верхней части колпака имелось большое отверстие, возможно ротовая полость».
Динамомашины оказываются «радиосуществами», их змеиные ноги — радиоантеннами, излучающими волны, используемые для связи. Пищей этим «радиосуществам» служит некое вещество, добываемое из меркурианских скал, а на планете они построили довольно большой мегаполис с «подмеркурийной» железной дорогой и станциями («время от времени подъезжали и отъезжали небольшие тележки электропоездов, и толпы радиосуществ сновали по перронам»). Однако радиосущества оказываются слишком уж радушными и хотят удержать людей при себе, поэтому астронавты оглушают их и улетают.
Иногда в произведениях Бурдецкого чудесное изобретение становится причиной катастрофы: в рассказе «Профессор Миллион Атмосфер» (“Profesor Miljon atmosfer”, 1937) главный герой, профессор Ульпиньский, хочет построить шахту глубиной 300 километров, чтобы «использовать внутриземные силы в промышленных целях на благо всего человечества».
Коллеги не оставляют сухой нити на его идее, обзывая его диверсантом, разрушителем и врагом польского народа; однако неустрашимый Ульпиньский начинает бурение на восточных окраинах. Когда скважина достигает глубины 200 километров, происходит взрыв и разражается всеобщая катастрофа, в которой профессор погибает; к счастью, его сотрудник спасает человечество от вымирания, включив в последний момент специальный «амортизатор».
Бесцветное убожество
В начале оккупации Бурдецкий регистрируется как литератор и начинает сотрудничать с официальной прессой Генерал-губернаторства. Вскоре он становится руководителем издательства “Ster”, выпускавшего книги и журналы для детей и юношества: “Ster” для подростков и “Mały Ster” для детей младшего возраста. Сам он публикуется мало, в том числе печатает «Путь к универсальному идеалу труда» (“Droga do powszechnego idealu pracy”), где он утверждает, что гитлеризм — это вершина мечтаний рабочих (sic!). Однако он не бросает фантастики; в 1940 году публикует в «Стере» сценарий радиоспектакля под названием «Пан Твардовский отправляется на Луну» (“Pan Twardowski jedzie na księżyc”), где потомок его милости пана Твардовского хочет пойти по стопам своего предка. Поскольку магические заклинания не срабатывают, он навещает профессора Ракетовского, который вместе с инженером Монтальским конструирует и строит ракету. Лунные пилоты отправляются в путешествие; Твардовский немного шокирован пребыванием в космосе, особенно невесомостью («Да ты, сударь, никак черной магией занимаешься! Аааа! Оооо! Что случилось? Я лечу! Я падаю! Помогите!»), и Ракетовский торжествует: «Чего не смогли сделать заклинания твоего предка, то свершило неустанное развитие науки и техники». Однако польское подполье интересовало не то, что издавалось, а то, где издавалось; в соответствии с кодексом гражданской морали сотрудничество с оккупантом было предательством. Бурдецкий, вероятно, отдавал себе отчет в этом, поскольку перед окончанием войны исчез. Заочно приговорённый к пожизненному заключению в Польше, он, судя по сообщениям, умер в Южно-Африканской Республике в начале 1990-х годов.
12. Очередная статья Агнешки Хаски и Ежи Стаховича из цикла «Из чулана» носит название:
ПРОРОЧЕСТВА из ЧУЛАНА, или ВОЙНА в ХРУСТАЛЬНОМ ШАРЕ
(Przepowiednie z lamusa czyli wojna w szklanej kuli)
В августе 1939 года было мало признаков приближающегося поражения. Газеты восхваляли силу и честь хорошо вооруженного польского войска, ежемесячные журналы печатались с датой 1 сентября, а актеры в военной форме – но с улыбкой! – позировали фотографам.
Это не значит, конечно, что не было поводов для беспокойства: помимо хорошо информированных офицерских и политических кругов, лучшим источником знаний о будущем были, ясное дело, специалисты-эзотерики, публиковавшие в специализированных (и не только специализированных) журналах свои более или менее фантастические прогнозы относительно грядущих в Польше и мире событий. Ведь, как отмечал в феврале 1939 года в ежемесячном эзотерическом журнале «Лотос», издававшемся в г. Висла, жандармский полковник и знаток сверхъестественных тем Казимеж Ходкевич: «Натренированный ясновидец способен без особого труда узреть грядущее».
Странные времена наступают
Несмотря на некоторые эксклюзивные знания о будущем, упомянутый выше орган печати разного рода польских эзотериков не сильно отклонялся от принятой властями официальной пропагандистской линии. Польша, зримая в хрустальном шаре, была, конечно, непобедимой империей. Это не означало, однако, что войны не будет, в летнем номере «Лотоса» 1939 года Ходкевич отмечал, что «еще в этом году может возникнуть возможность войны и наша Родина может оказаться в опасности», но «власть духовных сил народа безумно растет, и никто не может с ней бороться». Поэтому спиритисты призывали с оружием в руках защищать границу в случае войны, осуждая попутно пацифистов и делая соответствующие пометки на полях: «Часто приводимое мнение о том, что оккультисты сплошь пацифисты, что они осуждают войну и распространяют политическое пораженчество – не соответствует истине».
Кстати говоря, критикуя малопрогрессивных поклонников эзотерических наук, авторы статей ссылались и на канцлера Третьего рейха: в номере за апрель 1939 года они писали, что «спиритизм, понимаемый неглубоко и в угоду человеческой слабости, никогда не станет творческим. Может быть, поэтому его и запретил у себя Гитлер, чтобы не культивировать ошибочные идеи, ослабляющие силу духа!». Однако отнюдь не нацистский диктатор был центральной фигурой в великих исторических потрясениях, которые – и в этом все и повсюду были единодушными – грядут, но таинственные Управленцы. «Рука невидимых Управленцев эволюции с головокружительной скоростью перелистывает страницы истории. Страны рушатся, и народы, кажется, умирают. А Гитлер -- теперь всего лишь пассивный инструмент Управленцев эволюции».
И авторы статей считали, что столь могучему государству, каковым является Жечь Посполитая, не стоит волноваться из-за военных угроз, ему, скорее, следует радоваться представившейся возможности укрепить свои позиции в окружающем его мире. Наконец, как утверждали специалисты по предсказанию будущего, «перед славянской расой откроются новые и великие цели, от которых она не сможет отказаться, как не сможет и предать их». По их мнению, близился конец господству германцев, поскольку они уже сделали все, что должны были сделать по «великому плану Истории». «В новой эпохе, на пороге которой мы стоим, начнет свою деятельность следующая, шестая линия арийской расы, то есть славяне», — писал Ходкевич в статье «На пороге новой эры» в мае 1939 года. Конечно, заранее было известно, кто станет новым лидером: «Мы становимся во главу славянизма, как его проводники и опекуны. (...) и как за 1000 лет мы не проиграли ни одной войны с немцами – так и теперь выйдем из схватки победителями».
Сломанная сила мировых смутьянов
Для большего эффекта эзотерики «Лотоса» в своих анализах ссылались на старые источника. Помимо описанного выше пророчества из Тенгобожи (“Nowa Fantastyka” 2/09), которое якобы было сделано в 1893 году, неустанной популярностью пользовался Нострадамус, которому был посвящен цикл из нескольких специальных статей -- таких, например, как «Подводные лодки в пророчествах Нострадамуса».
«Возможно, когда-нибудь, когда примерно в 2000 году расшифровка центурий станет доступной современникам, реабилитация Нострадамуса будет полной и станет ясно, что он был настоящим ясновидящим». Кроме того, весьма точно (как выяснилось позже) «говорили» о будущем на страницах журнала весьма уважаемые редакцией монахи: преподобный Герман Потсдамский, живший в XIII веке, и последний славянский граф Ростоцкий, умерший под именем Урбан в Вонхоцком монастыре в 1915 году. Первый утверждал, что «после императорской династии ко власти в Германии придет принцепс, то есть не король или император, но предводитель, вождь. Этот принцепс потерпит сокрушительное поражение, потому что не знает, что рядом с ним растет новая сила». Конечно, это можно сопоставить со многими историческими событиями между Средневековьем и 1939 годом, но комментатор «Лотоса» не сомневался в том, что речь идет о Польше, которая вскоре разгромит фашистов. У отца Урбана было несколько более мрачное предвидение: «Меч, с крестом соединенный, несет смерть и разрушения все новым и новым народам. Над славянскими владениями зловещая черная птица распростирает крылья. С востока на запад перевела она свой взор и разгромила франков». Надо признать, что видение соответствует исторической действительности --- при условии, что монах не имел в виду Первую мировую войну. Кстати, он не хотел впадать в слишком мрачный тон, ибо предсказал также окончание войны и раздел немецких земель: «Рухнет могущество германцев. Объединенные их владения, через которые текут Рейн, Одер и Дунай, разделены будут».
Однако все предсказания меркнут по сравнению с гороскопом, опубликованным летом 1939 года в иллюстрированном журнале “Kurier Codzienny” под ничем не примечательным заголовком «Гороскоп канцлера Гитлера на 1939–40 годы». Стоит процитировать уже первые строки: «Любые публикации, касающиеся гороскопа канцлера Гитлера, запрещены в Германии под угрозой тюремного заключения. Это неудивительно. Среди европейских государственных деятелей нет ни одного, у которого был бы столь же катастрофически неблагоприятный гороскоп на текущий год, как у рейхканцлера». Дальше – больше: «Соединение нынешнего Сатурна с солнцем в 8-м солярном поле» должно привести летом 1939 года к «глубоким противоречиям с союзниками и попутчиками, внезапной оппозиции, потере популярности и полной изоляции», а также ослаблению гортани и щитовидной железы Гитлера. Кроме того, квадратура Марса к Урану «велит готовиться к худшему, поскольку характерна для покушений с огнестрельным оружием». Подводя итог, «намеченные планы оказываются воздушными замками».
Однако на всякий случай в гороскопе на август и сентябрь 1939 года, напечатанном в летнем номере «Лотоса», содержится предупреждение: «что касается общего характера августа, человечество испытает в это время немало сильных потрясений» (хотя имелись в виду скорее «стихийные бедствия») — но зато сентябрь, изобилуя «сильными и гармоничными аспектами, успокоит людей и облегчит слишком тяжелые августовские переживания», люди освободятся от «дисгармонических влияний» и смогут душевно отдохнуть, «испивая полной чашей чары осени». Кроме того, давался совет 2, 18, 19, 30 сентября избегать операций на глазах и голове, 11, 12, 13 – на пищеварительном тракте, 10, 11, 23, 24, 25 — следить за своим сердцем и не употреблять алкоголь («Диета и покой!»), а с 16 по 18 сентября проявлять осторожность в сексуальных вопросах.
Трагические последствия пусть каждая доморощенная кассандра держит при себе
Война, как мы знаем, все же разразилась, а после сентябрьской катастрофы мания пророчеств охватила буквально всех. Интересно, что в начале оккупации мода на информацию из вращающихся столиков и стеклянных шаров встретила неодобрение со стороны польского подполья, примером чего является статья, опубликованная в газете “Polska Żyje!” в октябре 1940 года, где автор писал: «После многих якобы достоверных дат, которыми тешилось польское воображение в течение прошлого года, пятое октября было одним из дней, которые должны были положить конец рабству. Но день этот миновал, как миновал и день восьмого декабря прошлого года, как март (солнце выше — Сикорский ближе!), как 7 июля и 15 августа. Сколько же было этих сроков, сколько гадалок, ясновидящих, астрологов, спиритистов, вундеркиндов -- предсказывали будущее. Сколько кружило по стране предсказаний давно умерших святых (к большому ущербу их культу). Тот факт, что ни одно из этих пророчеств не сбылось, не оказывает охлаждающего воздействия на разгоряченные массы. Полученные через них «потусторонние послания» циркулируют по Варшаве и провинции (…) Бесплодное напряжение опустошает и ослабляет. Вот почему безобидные в обычное время спиритические забавы и гадания теперь являются антиобщественным деянием, с которым необходимо бороться категорически решительно». Однако лидеры подполья быстро поняли, что мода на предсказания, особенно без указания конкретных дат, поднимает настроение и укрепляет надежду в обществе. Поэтому в сентябре 1943 года в приложении к «Информационному бюллетеню» – «С фронта гражданской борьбы» -- были перепечатаны из «Лотоса» упомянутые выше пророчества монахов, а по домам кружили подпольные листовки с заголовками «Судьбы мира в свете экстрасенсорных пророчеств» и «Два пророчества». Помимо Вернихоры, Нострадамуса и пророчества из Тенгобожи, большой популярностью пользовалось так называемое Силезское пророчество, датированное 1721 годом, согласно которому, «когда св. Адальберт на Пасху, св. Антоний на Пятидесятницу и св. Иоанн на праздник Тела Господня выпадут [при легкой подгонке дат речь могла идти о 1943 годе. АХ и ЕС] -- весь мир содрогнется с головы до пят (...) Пруссия пошатнется, Россия дрогнет и падет, шведы зальются слезами, Папа будет править всем миром».
Однако самым интересным оккупационным пророчеством было видение францисканского монаха Людвика Рокка от 1849 года (перепечатано в 1942 году), который предсказал не только Первую и Вторую мировые войны, но также и истребление евреев, и то, что «над страной цветущей вишни вознесется раскаленное облако, которое превратит юг и центр острова в руины». Кроме того, «Господь Бог возвысит над всеми поляков, потому что они дадут миру великого Папу, и под гегемонией Польши славянские народы объединится и создадут западнославянскую европейскую державу, границами которой будут Одер, Нейсе, Адриатическое море, Черное море, Днепр, Двина и Балтика». И словно этого мало, «великий американский деятель окружит ее широко распростертой и могущественной опекой, под которой она погрузится в благоденствие». Что интересно, из исследований Томаша Шароты следует, что это пророчество циркулировало в различных перепечатках с середины XIX века, в 1923 году оно было напечатано, в частности, в IKC («Ilustrowany Kurier Codzienny») — но в ранних версиях нет ни слова ни о Второй мировой войне, ни о послевоенных судьбах мира. Вывод прост – для тренированного ясновидящего не составит труда сгенерировать фантастические, но правдивые видения будущего, о чем стоит помнить, просматривая очередные сообщения о предсказанном конце света.
14. Очередная статья Агнешки Хаски/Agnieszka Haska и Ежи Стаховича/Jerzy Stachowicz о польской ретрофантастике носит название:
ЗАБЫТЫЙ РОМАН из ЧУЛАНА, или Сумасшедший изобретатель и танцующий робот
(ZAPOMNIANA OPOWIEŚĆ z LAMUSA czyli szalony wynalazca i tańczący robot)
Романы Тадеуша Доленги-Мостовича (Tadeusz Dołęga-Mostowicz, 10 августа 1898 – 20 сентября 1939) являются классическим примером литературы, которую все знают, хотя мало кто удосужился прочитать — как мы знаем, неоценимыми образовательными заслугами в этой области отличается Польское телевидение, которое, чтобы разнообразить рождественские программы, всегда включает в них экранизации «Знахаря», очередные экранные реинкарнации «Карьеры Никодема Дызмы» или «Доктора Мурека».
Однако мало кто знает, что создатель лучшего польского политико-фантастического (political-fiction) романа и одного из лучших слезовыжимателей (с обязательным хлюпаньем носом в сцене возвращения памяти у профессора Вильчура) начало своей литературной карьеры связал с научной фантастикой.
Впрочем, карьера эта началась не столько с писательства, сколько с более низкого уровня общения с печатным словом, то есть с должности наборщика в газете «Rzeczpospolita», куда Мостович (прозвище Доленга он приобрел лишь позже) устроился после демобилизации из армии в 1922 году. Стук типографских машин, должно быть, действовал вдохновляюще, поскольку именно тогда он начал делать наметки для своего единственного научно-фантастического романа «Таинственный фордансер» (“Tajemniczy fordanser”; fordanser – платный партнер по танцам).
Однако вероятно в эпоху гиперинфляции никто из столичных издательских магнатов не захотел дать начинающему писателю шанса на успех, так как роман вышел из печати в 1923 году в провинциальном издательстве “Dęboróg” в Волковыске. К сожалению, на этом неудачи дебютанта не закончились. Изданный небольшим тиражом «Таинственный фордансер» не получил ни одной рецензии и почти сразу попал на полку забытых книг. Да и сам писатель в 1930-х годах не признавался в своем авторстве и считал своим официальным дебютом «Последнюю бригаду» (“Ostatnia brygada”) 1929 года. Его версия начала карьеры получила такое широкое признание, что никаких упоминаний о фантастическом приключении Доленги-Мостовича не удалось найти ни в одной биографии писателя. «Таинственный фордансер» — это и в самом деле не высококлассный роман. Однако по сравнению со многими конкурирующими томами из серии “Biblioteka Groszowa” он не так уж и плох. Хотя сюжет местами хромает, пафос бросается в глаза, но некоторые идеи действительно хороши, поэтому нет ничего удивительного в том, что Мостович использовал их в своих более поздних работах.
Он ясно осознавал тот факт, что лучших перспектив для него не было.
Роман начинается с того, что ординат Изидор Людвик Бонавентура Креховецкий покупает на варшавском рынке Керцеляк изрядно потрепанную немецкую пишущую машинку — он намерен написать на ней прощальные письма своей семье, проживающей в Лыскове и своей невесте Алине, а затем отдать долг чести, выстрелив себе в лоб. Причиной столь кардинальных жизненных решений являются, конечно, деньги; Изидор потратил все семейное состояние на изобретение левитирующих лучей – аэронов, «присутствующих в каждой аэродинамической частице, поднимающих в воздух летающую часть природы, и чудесные машины, благодаря которым человек наконец-то сможет восторжествовать над облаками». Часто бывая в мотокувском аэропорту, ординат заметил, что крылья аэропланов и оболочки воздушных шаров и дирижаблей слегка светятся при приземлении, поэтому он пришел к выводу, что «аэроны становятся видимыми, когда вещество сталкивается с соответствующим электрическим зарядом». Поэтому достаточно как следует электрифицировать что-либо, чтобы оно поднялось в воздух (ведь «сколько других проявлений энергии, пренебрегаемых или незамечаемых доселе, обрело статус естественного явления!»), что ознаменовало бы наступление новой эры человечества, как для авиационных компаний, так и для туристического бизнеса. «Развитие воздушного транспорта упразднит само понятие пространства, а всеобщее благосостояние позволит каждому гражданину в свободное от работы время исследовать мир». К сожалению, все попытки добиться левитирования, кроме полета чернильницы, которая парила на протяжении двух секунд, а затем ударила ордината по затылку, не принесли явственных результатов, а вот счета Варшавской электростанции оказались весьма впечатляющими. Финансовые проблемы усугубляла и безудержная инфляция – «за ту сумму, на которую были заказаны две электролампы в прошлом году на заводе в Йене, сегодня можно приобрести только две упаковки сигарет “Egipskie” или “Week End”». В результате Креховецкий вместе со своим слугой Никодемом оказался вынужденным продать всю мебель, покинуть квартиру на улице Крулевской и переехать в арендованный у еврея Зайденбойтеля подвал в Новолипье, где он и устроил лабораторию; из всего унаследованного имущества у него кроме оборудования остались только фрак и лакированные туфли.
Вроде бы машинка на вид
Ординат возвращается в Новолипье с пишущей машинкой, купленной на последние деньги, под мышкой и уже собирается приступить к написанию писем, как вдруг разражается скандал: в подвал врывается Зайденбейтель с требованием немедленно заплатить ему арендную плату за три недели. Во время ссоры между ним и слугой происходит несчастный случай — господа опрокидывают одну из ламп и запутываются в кабелях, в результате чего «комнату затапливает голубоватое свечение», и Никодем оказывается пораженным током. Изидор, «охваченный жутким страхом», выключает электричество и бросается на помощь верному слуге. К счастью, Никодем особо не потерпел, но что-то случилось с пишущей машинкой, которая вдруг начала выстукивать букву “а” с умлаутом. Креховецкий решает повторить эксперимент, на этот раз на несколько отуманенном еврее – и снова раздается «грохот разъяренной машины, заполняющей бумагу возгласом “Ай вай!”», и к тому же у Зайденбейтеля что-то переворачивается в мозгу, поскольку он не только соглашается списать долг, но и одалживает ординату деньги на беспроцентных условиях. Обрадованный ординат отказывается от суицидальных мыслей и начинает усердно работать над случайно изобретенным «мыслеграфам» --- поскольку, однако, о дальнейшей «электризации» Никодема не могло идти и речи, Изидор решает построить оснащенного мышлением искусственного человека, который будет помогать ему в проведении экспериментов.
Работа над роботом продвигается неожиданно быстро и уже через два месяца помощник готов к оживлению: «Изидор уверенно, хотя и слегка подрагивавшей рукой, нажал первый рычаг. По металлу побежали искры, словно черный рассвет, раскалывающий тьму, чтобы затем взорваться огромными просветами и перетечь в трансгенераторы. Побледневший ординат напряженно смотрел на счетчики. <…> Очередь дошла до второго рычага. Металл начал вибрировать под волнами синих лучей. Внезапно все погасло и затихло, слышны были только стук сердца изобретателя и крики Мошека со второго этажа, который, не подозревая об историческом прорыве, происходящем в подвале, порол ремнем свою супругу. <...> Наконец, после долгой минуты ожидания, фигура в кресле открыла тяжелые гальванизированные веки и уставилась в пространство искусственными глазами. Машина на столе звякнула и медленно напечатала слово: Вальдемар».
Танцующая пара остановилась посреди танцплощадки
К сожалению, как это обычно бывает в таких случаях, изобретения тянут за собой неприятные последствия — Изидор от радости и из-за истощения теряет сознание и следующие недели проводит в постели с воспалением мозга, его выхаживают Алина (которая, обеспокоившись отсутствием писем от возлюбленного, приехала в Варшаву) и Никодем. Слуга также заботится о «паниче» Вальдемаре, обучая его писать, читать, пользоваться вилкой и ножом и другому достойному джентльмена поведению. Робот — прилежный ученик, в связи с чем он пытается познавать мир за пределами лаборатории. Конечно, первый поход на задний двор вызывает переполох среди соседей — вскоре по округе разносится новость о том, что ординат создал голема. Поэтому Никодем одевает Вальдемара во фрак Изидора –«увидев элегантный наряд, все подумают, что блестящее лицо панича соответствует последней французской моде», -- и вот теперь, правильно одетый и накрашенный, робот может отправиться на покорение столицы. Во время одной из таких вылазок, он замечает «даму с обесцвеченными перекисью водорода волосами и в дорогом платье», и, восхищенный ее красотой, следует за ней в Адрию, куда, однако, его не пускают. Короткий разговор с варшавским пройдохой, которого он встречает на улице, подсказывает ему идею, как попасть в помещение -- через черный ход, а точнее, прикинувшись новым фордансером – платным партнером для танцев. Вскоре Вальдемар, экзотический облик которого был воспринят всеми как результат интимной связи брата князя Бессарабского и полещучки, становится королем вращающегося танцпола и объектом женских вздохов. Однако робота интересует только загадочная красавица Тереза Фогель, дочь обувного фабриканта из Радома, которую он «обтанцовывает» чаще всех остальных –«музыка катилась синкопами, когда ее тело сгибалось под рукой, подвижное, гибкое, мягкое, покорное». Казалось бы, что роман с фордансером не подходит для богатой молодой дамы, но Тереза очарована Вальдемаром; наконец, после множества букетов цветов, записок и подарков, на которые робот тратит все заработанные им деньги, в жаркую июньскую ночь дело доходит до внезапного действия: «При виде ее приоткрытых, влажных губ дрожали металлические шестеренки и взор застилали горящие образы желания. Поток экстатического удовольствия и безумия захлестнул их обоих, Вальдемар прижался искрящимся телом к Терезе, которая прошептала, теряя сознание, “О, Валди” и упала в объятия ласковых металлических рук. Под черепом у него разверзлась пустота».
.
Череп выдвинут вперед, челюсти очень развиты
Тем временем Изидор выздоравливает и снова нуждается в своем помощнике. Поскольку работа над мыслеграфом идет полным ходом, а побочным эффектом экспериментов является то, что Вальдемар слишком сильно искрит, ему приходится отказаться от карьеры фордансера. Как будто сюжет недостаточно сложен, на сцену выходят иностранные спецслужбы. Тереза, которая лечится в немецкой клинике от поражения электрическим током и шока, вызванного ее романом с машиной, рассказывает обо всем своему дяде, который оказывается капитаном немецкой разведки – и с тех пор он становится одержим идеей добыть новаторскую информацию Изидора. Алина, в свою очередь, открывает тайну мыслеграфа своей приятельнице, любовнице некоего Нарцисса Альфонса Людека, большевистского агитатора и шпиона, находящего последователей среди менее искушенной части пролетариата и имевшего успех у представительниц прекрасного пола; «красивый, красноречивый, начитанный, беспринципный, влюблённый в себя и самоуверенный, он извергал из себя фейерверки фраз во имя прав народа». Неудивительно, что ему удается завербовать «кучку псевдорабочих, охваченных мерзкой извращенной любовью к великой большевистской революции», с которой он осуществляет вооруженное нападение на лабораторию ордината-изобретателя. Однако он не знает, что капитан Фогель и его коллеги уже терроризируют героев романа в мастерской Изидора. «"Кто идет?"-- вскрикнул капитан и вскочил с табурета, в руке у него появился револьвер. “Ах ты, мерзкая собака!" – донесся до него голос из-за открытой двери. — "Ты скоро сдохнешь!" <...> Казалось, что вся комната заполнилась свистом пуль. Фогель пошатнулся и в последний момент вцепился в рычаг какого-то электрического устройства. Его тут же накрыла яркая вспышка. Грохот, донесшийся из подвала, прокатился по всей улице, словно гром градоносной бури». Этой очень простой процедурой Доленга-Мостович убил почти всех своих героев, но, конечно, только не робота Вальдемара — отважный металлический фордансер подобно Т-800 оказался устойчивым к излучению и взрывам. Он спасает своего создателя и его верного слугу из-под обломков лаборатории. К сожалению, его усилия оказываются тщетными, и раненый, полуобгоревший ординат обращается к нему с такими словами: «”Я умираю, Вальдемар. Жизнь утекает из меня тонкой струйкой. Но ты мое бессмертие, ты создан для великих дел. Помни! Помни, ты должен продолжать... Никодем...” Вальдемар увидел безжизненное лицо слуги, и глаза его осветились неестественным, зловещим светом. Страшным, точным движением, подобным движению станка, он содрал кожу, словно маску. Лицо Никодема прижалось к его металлическому лицу». После столь драматического финала робот -- с новым именем, фамилией и лицом -- выходит на улицу и покупает в папиросном киоске две пачки «Гран-при».
.
В уличной пустоте грохочущее эхо его шагов звучало резко и зычно
Как и положено забытому роману, «Таинственный фордансер» никогда не переиздавался. Конечно, если не считать усилий самого автора, вычеркнувшего эту книгу из списка своих творческих достижений, определенное влияние оказала война – большая часть экземпляров была утеряна. Единственный экземпляр в польских коллекциях в настоящее время находится в библиотеке Варминско-Мазурского университета; несколько экземпляров сохранились на полках эмигрантских библиотек в Париже и Лондоне. Помимо ограниченного доступа, некоторое влияние на отсутствие упоминаний этого романа в научных исследованиях могли оказать и идеологические соображения, такие как резкие высказывания в адрес большевиков и образ шпиона Людека. Единственное послевоенное упоминание о «Таинственном фордансере» было нами найдено в статье, посвященной еврейским персонажам довоенных популярных романов и опубликованной в «Вестнике Еврейского исторического института» в 1989 году. А жаль – после легкого лифтинга из него получился бы хороший материал для съемки фильма, который можно было бы смотреть не только в праздничные вечера.
Ну вот, если вы все же дочитались до конца этой статьи, то теперь самое время признаться в мистификации… Обратите внимание на месяц, в котором статья напечатана. Апрель, никому не верь... Шутка юмора… Да-с. А жаль (правы авторы статьи), ведь совсем неплохой фордансер вырисовывался. W.
История издания двух рассмотренных выше книг Эразма Маевского такова.
Роман “Doktor Muchołapski” впервые напечатан издательством “Geberhner I Wolff” с рисунками ЮЛИАНА МАШИНЬСКОГО в 1890 году
и переиздан этим же издательством в 1892 году.
В 1921 году книга переиздана издательством “Perzyński, Nikiewicz i S-ka”.
В эпоху ПНР книга была издана в 1957 году издательством “Czytelnik”.
И последнее (пока что) издание реализовано издательством “Fundacja Zeszytów Literackich” в 2013 году.
Книга переводилась на чешский язык (Majewski E. “Doktor Mucholapka”, Praga: “P. Šlimaček”, 1901).
На русском языке книга впервые вышла в 1899 году в переводе А. ДОМАНСКОЙ (Э. Маевскiй «Докторъ Мухоловкинъ. Фантастическiя приключенiя въ мipҍ насҍкомыхъ». СПб.: Редакция журнала «Всходы»), в этом же 1899 году книга вышла в переводе Ф. ДОМБРОВСКОГО под другим названием (первой главы) (Еразмъ Маевскiй «Пропавшiй Туристъ. Фантастическiя приключения въ царствҍ насҍкомыхъ». СПб.: «Труд»). Следующие издания: в 1903 году в переводе А. КУРСИНСКОГО (Еразмъ Маевскiй. «Докторъ Мухолапскiй». М.: «Издание И.Д. Сытина»),
в этом же 1903 году состоялось переиздание перевода А. ДОМАНСКОЙ (Э. Маевскiй «Докторъ Мухоловкинъ. Фантастическiя приключенiя въ мipҍ насҍкомыхъ». СПб.: Редакция журнала «Всходы»),
в 1904 году – переиздание перевода Ф. ДОМБРОВСКОГО (Еразмъ Маевскiй «Пропавшiй Туристъ. Фантастическiя приключения въ царствҍ насҍкомыхъ». СПб.: «Труд и польза»).
В нынешние времена книга переиздана стараниями микротиражников в 2017 (перепечатка 2-го издания издательства «Редакция журнала “Всходы”») (фото Георгия Петрова) и в 2018 годах (перепечатка того же издания).
Существует также электронное издание: Маевский Э. «Доктор Мухоловкин: Фантастические приключения в мире насекомых». Пер. с польск. А. Ф. Даманской. Илл. Ю. Машинского (Приключения в микромире. Том IX). — Б. м.: Salamandra P.V.V., 2021. — 140 с., илл. — (Polaris: Путешествия, приключения, фантастика. Вып. СССXCIХ).
Отметим, что тексты переводов адаптированы и несколько сокращены.
Биобиблиографии Эразма Маевского на сайте ФАНТЛАБ нет, а в карточку романа можно заглянуть ЗДЕСЬ
Роман “Profesor Przedpotopowicz” впервые был опубликован в журнале “Wędrowiec” в 1896 году. Книгой роман впервые выпустило издательство “Gebethner I Wolff” в 1898 году, переиздав его в 1905 году.
В 1938 году роман опубликовало под измененным названием “W othlaniach czasu/В безднах времени” издательство “Biblioteka Polska”.
И, наконец, в ПНР роман издало под первоначальным названием “Profesor Przedpotopowicz” в 1957 году издательство “Czytelnik”.
В чешском переводе роман был напечатан в издательстве “Neubert A.” под названием “V hlubinach zemĕ” в 1925 году.
В безымянном переводе на русский книга вышла из печати в 1900 году (Э. Маевскiй «Профессоръ Допотопновъ». Спб.: «Всходы») и (возможно – подтверждения я пока не нашел) была переиздана тем же издательством в 1903 и 1905 годах.
И лишь спустя почти сотню лет она под искаженным названием и ошибочным именем была, наконец, переиздана (Эдуард Маевский «Приключения профессора Браннича». М.: Терра-Книжный клуб, СПб: «Северо-Запад», 2009).
В нынешние времена книгой заинтересовались микротиражники (и малотиражники) и она увидела свет в составе по меньшей мере четырех книг, изданных в 2018 (вроде бы) году (последнее фото Георгия Петрова).
Текст книги издан на русском языке также в электронном виде: Маевский Э. «Профессор Допотопнов: Необыкновенные приключения в недрах Земли». Пер. с польск. (Забытая палеонтологическая фантастика. Том XVI). — Б. м.: Salamandra P.V.V., 2022. — 194 с., илл. — (Polaris: Путешествия, приключения, фантастика. Вып. СD). Согласно пометке издателя, текст взят из издания журнала «Всходы», 1905 год.
И таки да – текст не только адаптирован, но и, похоже, изрядно сокращен
– во всяком случае, пассаж о Саре Бернар, эпизод с мемориальной табличкой, посвященной Копернику, и цитируемое завершение романа – аккуратно из него вырезаны.
Да и вообще завершение покорежено (см. прилагаемое оглавление).
Биобиблиографии Эразма Маевского на сайте ФАНТЛАБ (напоминаю) нет, а в карточку романа можно заглянуть ЗДЕСЬ
облако тэгов
